|
В космос на «Поморине»
В одном из предыдущих воспоминаний я уже рассказывал, как в раннем детстве мы очень опрометчиво обращались с оставшимися с войны боеприпасами. А если добавить сюда, что в то время вся пластмасса (куклы, расчёски) и фотоплёнка была горючей, то станет понятно, что недостатка в горючих материалах для всякого «творчества» не было.
Кто-то делал дымовые шашки из простых консервных банок из-под сгущёнки. В несколько пробитых дырок запихивали до отказа обломки пластмассы от кукол младших сестёр или собственных расчёсок и поджигали. Если отверстий в банке было мало, то эта дымшашка горела долго и хорошо дымила. Если отверстий было побольше, то из-за большего притока кислорода смесь часто вспыхивала. И тогда банка превращалась в огненный шар.
Однажды такая неожиданная вспышка обожгла Сергея Батурина и спалила ему все ресницы и брови. Дома ему пришлось наврать родителям, что это он раздувал костёр и не уберёгся.
Потом Костя Илющенко (его фото есть на вашем сайте в выпуске 1975 г.) мастерил взрывпакет из стеклянной бутылочки из-под одеколона. Набил её доверху пластмассой и порохом, поджёг и стал закручивать крышку. Вся эта штука взорвалась у него в руках. Но, к счастью, осколки его не задели, только пару царапин на руке и на подбородке. Но, представляете, что могло быть?!
Поэтому к 10-11 годам пришло понимание какой-то глупости и бесцельности всего этого баловства. Ведь в человеке живёт неистребимое желание к соревновательности. А в чём было тут соревноваться? У кого сильнее рванёт? Кого сильнее ранит или убьет? Впрочем, каждый сам выбирал свой путь. Такие случаи, конечно, про-должались и имели место в каждом дворе, в каждом классе. У каждого был свой интерес и своя тяга к чему-то. Кто то так и остался «подрывником».
А мы где-то в 1964-65 гг. в ГДО со своими дворовыми друзьями посмотрели цветной (что тогда было большой редкостью) документальный фильм про первых советских космонавтов. Пожалуй, это и определило лично мой выбор на долгие годы.
Жить в военном городке и не интересоваться военной техникой для мальчишки в то время было просто немыслимо. В то время почти каждый из нас выписывал какие-нибудь журналы. Особенно интересны были журналы «Моделист-конструктор» и «Юный техник».
В то время страна переживала подъём, вызванный успехами в технике и, особенно в авиации и космонавтике. А в этих детских и молодёжных журналах был бум моделирования. И особенно интересным и привлекательным был военное авиа и ракето моделирование. Конечно, тогда деталировка моделей самолётов и тем более космических ракет была не такой подробной, как сегодня, можно сказать она была очень приближённой, но и то, что было – было просто увлекательно.
А ещё иногда в продаже появлялся польский модельный журнал, не помню, как он называется. Он печатался на ватмане, в нём уже были готовые выкройки моделей военной техники – кораблей, танков, самолётов, и из него можно было сразу вырезать эти детали и клеить. Это захватывало. И благодаря этому увлечению моделирования по журналам и приобретаемым знаниям в технике мы потихоньку переориентировались от баловства с взрывпакетами и «дымовухами» на моделирование ракет и самолётов с двигателями из «свистунов».
Это прозвище, очевидно, произошло от свиста и шипения, который издавал горящий порох.
Свистуны – это порох в форме макарон, совершенно разного диаметра и длиной до 40 см, – ну совсем как сегодняшний ассортимент макарон! Он был такого темно серого, немного зеленоватого цвета, в мелкую крапинку. А ещё был порох в виде цилиндриков, диаметром с карандаш и длиной сантиметр-полтора.
Был и мелкий порох в виде мельчайших квадратиков, его мы добывали из целых патронов. И ещё много всяких других видов: и в виде пластин размером с расческу с выгравированными на них номерами, в виде тонких пластин-колец, диаметром с баночку из под гуталина.
Все эти разновидности мы выкапывали из земли вокруг воронок. У каждого из нас был у кого совок, а у кого и своя сапёрная лопата. И на этот промысел «за свистунами» мы ходили как раз в район этого самого «нового Чёртова спуска», про который пишут более молодые багеровцы. Приходилось каждый раз пересекать запретную зону, иногда даже ползком. Вырытый из земли порох мы тщательно сортировали и хранили в различных картонных коробках из под папирос. В то время настоящим богатством была даже простая металлическая баночка из-под растворимого кофе или любая другая баночка с крышкой.
Вообщем, это было уже не баловство, а настоящее увлечение.
У меня была тетрадка с чертежами ракет и регистрацией запусков: когда, на сколько метров и куда полетела, какого размера, веса и т.п. И сами ракеты я делал, завертывая эти «свистуны» в золотинки от шоколадок или ещё лучше в фольгу от обёрток винных бутылок. В то время горлышко бутылки в районе пробки обматывалось толстой и жёсткой фольгой. И эту золотинку приходилось «добывать» в скверике у дома офицеров.
Молодёжь 9-10 классов или более старшие собирались там по вечерам и распивали бутылки вина. И после них наутро на скамейках оставались эти «трофеи».
Ведь в то время всё было в дефиците. И никаких плёнок, бумаги и пищевой фольги, клеёв в продаже не было. Не то, что сейчас. Но если завернуть в такую золотинку побольше этих самых «свистунов», то при горении газы распирали и развёртывали эту оболочку.
Поэтому желание сделать ракету побольше, чтобы она полетела подальше, натыкалось на преграду – конструкцию и прочность корпуса. Памятуя про тот «шмон», который навели наши отцы после рулетки, весь добытый порох я хранил в разных местах. Только что выкопанный и неотсортированный я хранил в ящике письменного стола. И по вечерам потихоньку его сортировал на одинаковые размеры. А весь рассортированный по длине и диаметру хранил в этих коробочках, прилепленных на пластилин, часть под днищем тумбочки письменного стола, а часть под пружинным каркасом кровати.
Это меня и спасло при ещё одном ЧП. А дело было так.
После смерти дедушки по маминой линии, моя бабушка Аня часто приезжала к нам и жила у нас по долгу. Она была крупной и не очень подвижной женщиной т.к. у неё были больные ноги. Она была моим настоящим другом, я её очень уважал и любил. А я у неё был первым внуком и потому тоже любимым. Она знала всех моих дворовых друзей, была очень заботлива к нам и умела хранить мои тайны. Про все мои увлечения она родителям не рассказывала, но меня тактично направляла в более разумное русло.
Но однажды её инстинкт самосохранения выдал нас. Вечером я сидел потихоньку за столом и делал очередную ракету. А бабушка вязала, присев на кровати. Каждый занимался своим любимым делом. Мы разговаривали о чём-то. И вдруг в комнату входит мой отец. Всё бы ничего, я мог спокойно спрятать руки, задвигать ящиками для отвлечения внимания и провести другие отвлекающие действия, тем более что мой стол был в углу и сразу не виден. Но мой отец много курил. И практически не расставался с «беломором». Вот и сейчас он вошёл в комнату с дымящейся папиросой во рту.
Бабушка обомлела от страха. И с криками «Юра, сюда нельзя! Мы взлетим на воздух!» сорвалась с кровати и с широко раскинутыми руками бросилась к нему навстречу и стала выталкивать его из комнаты. Отец опешил от такого её поступка. Я, конечно, быстренько стал прятать свои поделки. Но объяснения избежать не удалось. Все мои запасы в столе опять были обнаружены и опять безжалостно сожжены в титане. Правда, выпороть ни бабушка, ни мама меня в этот раз не дали. Да и отец отнёсся с пониманием к найденным чертежам ракет, к журналу учёта запусков, к рассортированным «свистунам».
Всё-таки моя основательность говорила, что это не очередное баловство, а уже серьёзное увлечение. Но благодаря конспирации большая часть прикрепленных на пластилин коробочек под столом и кроватью так и не была найдена. И ракетомоделирование продолжилось.
Решение проблемы пришло от моих двоюродных братьев из Москвы, которые гостили у нас летом в середине 60-х годов. Они жили на окраине Москвы и тоже на пустырях запускали ракеты. Но где в Москве взять порох? Поэтому они использовали исключительно фотоплёнку, и закручивали её в рулончик и запихивали в расправленный тюбик из-под зубной пасты. Это была отличная идея. За неё нам даже не жалко было отдать большую часть своих запасов пороха при прощании. И вот работа у нас закипела с новым энтузиазмом!
Почти все дворовые друзья получили задание собирать тюбики от зубной пасты для ракет. Мы их разворачивали, мыли и снаряжали порохом. Это сразу сказалось на результатах. Ракеты стали летать на 40, 50, 70 и даже 95 метров!
Когда я уже со своими детьми в конце 80-х годов приезжал к родителям в отпуск, и мы рассказывали им, как проходило моё детство, то мама всегда со смехом вспоминала, как я чистил зубы в то время. Тюбика не стало хватать на неделю. И почти у всех мальчишек во дворе было то же самое. Но и этого не хватало. Иногда мы даже жертвовали 20 копейками, выданными родителями нам на завтрак в школе, чтобы купить на них в универмаге новый тюбик «Поморина» и тут же на глазах изумлённых прохожих развернуть его и выполоскать всю пасту в соседней луже. Ракеты мы запускали всё в том же молодом парке справа от дома офицеров.
Я уже рассказывал, что там были спортивные площадки для толкания ядра, прыжков в длину, теннисные корты. Но они как-то поросли травой и пустовали в отличии от игровых площадок, что были ближе к детскому саду. И чтобы не загоралась трава вокруг места старта, в августе 1968 года мы даже забетонировали там круглую бетонную площадку. Один из нас был «на шухере», второй поджигал фитиль к соплу ракеты, третий стоял в сторонке, чтобы первым добежать до упавшей ракеты и зафиксировать место.
Вот только сфотографировать всё это мы ни разу не догадались. Да и фотоаппарат во дворе был всего один. А нам было тогда по 9-12 лет.
А потом это место запусков затопило водой из-за порыва трубы. На огромной поляне вода стояла по щиколотку пару месяцев. И мы выкопали в тех ямах с песком для прыжков маленький бассейн. Вода в этой яме хорошо прогревалась, было достаточно глубоко, чтобы купаться в жару. И мы всё лето проводили в том парке. А кто-то даже выпустил туда маленьких карпов. Вот они в траве по всей поляне и плавали. А когда порыв устранили и вода стала высыхать, то мы всем двором бродили по этой поляне и вылавливали этих рыбок.
Потом, кажется в 70-м году, в самом углу этой поляны, как раз напротив магазинчика, мы построили новое футбольное поле с воротами. Размечали и вкапывали столбы вместе с молодыми офицерами. Они на этом поле чаще играли уже в ручной мяч. Ну и нас научили.
Когда я был в Багерово в 2001 году, то на месте этого спортивного городка и нашего «космодрома» были уже убогие огороды, и хотя на них ничего путного не росло кроме бурьяна, но большинство самозахватных участков были опутаны колючей проволокой, огорожены фанерками, шифером и т.п.
Интересно, о чём сейчас мечтают и во что играют багеровские дети? Кто из них вырастет: фермер, пограничник, политик-самоизоляционист? А может самозахватчик земли по типу сегодняшних крымских татар?
Когда мы приехали в Багерово из Керчи, и шли с дочерью из деревни в городок через вторую проходную, что была у почты за поликлиникой, в старом парке, то даже не сразу нашли могилу военных летчиков, погибших в войну – так она заросла и травой и кустарником.
А ведь в 60-годы она была ухожена, и туда обязательно возлагали венки. И парк был чистый. А сейчас в этом месте у них исполком. И даже рядом с властью нет ни элементарной чистоты, ни порядка.
Продолжение следует.
Ведь ещё были и пионерлагеря, и жизнь «дикарём», и крымские соревнования «Зарницы» и игры «Орлёнок», в которых наша школа заняла призовые места. И многое другое.
Из воспоминаний Кулёва Михаила(1973 год выпуск БСШ)
_________________
Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Пользователи
