Полностью тему можно посмотреть ЗДЕСЬ>>>

Этой темой открываем ВОСПОМИНАНИЯ об истории славного Багеровского гарнизона рассказами Кулёва Михаила
..............................
Думаю, это заслуживает того, чтоб читалось. Мне было очень интересно.

Итак, постараюсь сегодня только начать.

Мои родители Кулёв Юрий Павлович и Анастасия Николаевна приехали в Багерово где-то весной или в начале лета 1961 г. А может это было в 1962 года? Я, к сожалению, не успел это уточнить пока мои родители были живы. А теперь приходится вос-станавливать это по косвенным признакам.

Отец окончил военно-воздушную академию им. Н.Е. Жуковского, мама Московский энергетический институт. Сначала месяца три родители снимали комнату в деревне, а ближе к концу лета переехали в военный городок в дом № 23 по ул. Центральная. Это был один из двух г-образных домов в городке. Его так тогда многие и называли «г-образный, справа», если смотреть на гарнизонный дом офицеров (ГДО) со стороны ул. Центральной.
Место очень хорошее: рядом ГДО с кинозалом и прекрасной библиотекой, перед ним ухоженная площадь с клумбами и всегда постриженными кустами, за ним вправо за забором располагался молодой, только что посаженный парк со спортивными площадками. Там в середине 60-х годов даже соревнования по городкам проводились.

Сегодня из молодёжи многие и не знают что это за игра?! И эти волейбольные, баскетбольные площадки и песочные ямы для прыжков в длину, высоту и гимнастические бумы практически всегда были заняты. Днём детворой, по вечерам молодыми офицерами, а в выходные обязательно были какие-нибудь соревнования. А за этими спортивными площадками был детский садик. Туда мы тоже любили лазить и играть по вечерам. А в глубине слева за ГДО, за тем местом, где сегодня стоит универмаг, располагался растворно-бетонный узел. Мы очень любили ходить и туда после 18-00, когда работа прекращалась и уходили рабочие, и играть там в песчаных горах «в войнушку». Идеальное место для детских игр.

Вообще перекрёсток Центральная-Ленина был центр городка. Особенно здорово было то, что мы одни из первых узнавали о новых фильмах и почти всегда успевали в кассу купить билеты на любой фильм. До школы 15 мин неторопливым шагом, до госпиталя чуть меньше.
На 1, 9 мая и 7 ноября именно на этом перекрёстке стояла трибуна с руководством городка, и мимо неё шли колонны. А мы, мальчишки этих дворов имели возможность даже пробираться на трибуну!

Из воспоминаний Кулёва Михаила(1973 год выпуск БСШ)

Детская рулетка

Вот, например, первое отступление.
Ведь мы с Вами, Елена земляки! Я родился в мае 1956 г. в селе Хороль. Это рядом с Уссурийском. Там с 1954 года служил мой отец в полке дальней бомбардировочной авиации. И хотя он был техническим персоналом, а не лётным, но иногда и летал на Ту-4 в качестве радиста и телеметриста. А через два месяца после моего рождения
мои родители поехали в Москву.

Отца направили учиться в академию. А мама в период его учёбы устроилась работать в испытательный центр МПС в Сокольниках, там было самое большое в то время испытательное железнодорожное кольцо на котором испытывали все тепловозы и вагоны. А в её институте было столько интересных макетов вагонов и паровозов, что я не знаю - как это я не стал железнодорожником, а стал испытателем ракет и спутников?! Объяснение этому будет дальше.

А в Уссурийске остался служить мамин брат и лучший друг отца Щукин Дмитрий Николаевич. Может быть, Ваши родители могли его знать. Расспросите их. Он служил там до ухода на пенсию, где-то до середины 70-х годов. Именно из-за него отец и поехал после училища на Дальний восток.
Дело в том, что отец и мой дядя закончили Рижское ВИАУ. Тогда оно было не высшим, а средним училищем. Отец закончил его с отличием. И имел право выбора места службы. Но так как они были с моим дядей лучшие друзья (и через него он и познакомился с моей мамой), а его распределили как раз в Уссурийск, то отец тоже решил ехать служить туда, чтобы быть вместе. Тогда были другие ценности и нравы, нежели теперь.

Кстати, о шариках. Их надували не водородом, а гелием. Водород очень взрывоопасный газ, а гелий инертен и безопасен. Вы, наверно слышали о гибели в середине 30-х годов самого большого тогда в мире немецкого дири-жабля в Нью-Йорке от пожара. Тогда-то их и перестали наполнять водородом, и стали надувать аэростаты, ди-рижабли и воздушные шарики только гелием.

Мы на праздники всё с тем же Мишкой Пикуловым иногда хулиганили – стреляли из рогатки (маленькой такой, умещающейся в ладони, с маленькими шпильками из проволоки) по воздушным шарикам, в основном девочек, конечно. Дело в том, что местом сбора всей праздничной колонны было место около проходной в войсковую часть. Все классы и коллективы предприятий собирались там и стоя-ли некоторое время вдоль забора госпиталя и даже дальше, а потом начиналось движение по Центральной.

По-этому мы имели возможность выискать цель, спрятаться за спину и спокойно прицелится и стрельнуть. Когда мы входили в раж, то стали выбирать цели поважнее. Особенно ценным были большие шары (видимо от аэроста-тических приборов). На них надевали всякие лозунги, и нести их должны были передовики производства. А мы вот так их сбивали! Вообщем, бывало и такое, что уж греха таить!

Особенно памятным был день победы 1965 г. Это был первый крупный юбилей. К нему выпустили первую советскую монету рублёвого достоинства с солдатом-освободителем. Это было просто сокровище! Мы, конечно, меняли и выменивали его друг у друга по несколько раз. А всех военнослужащих и ветеранов наградили юбилейной медалью с этим же изображением на аверсе медали. Вообще, мы очень любили расспрашивать наших знакомых офицеров об их наградах, когда они надевали их на праздники. Это было действительно очень радостно, как-то душевно и одновременно просто, без пафоса.

Тогда, в середине 60-х существовало ещё такое понятие как выезд на море. А Вы о нём уже можете и не помнить. Ведь машин тогда в личном пользовании было очень мало, практически только у руководства. И для поездок на море командование по выходным выделяло транспорт. С 9-00 на площади у ГДО стояло 10-15 автобусов. И каждый желающий приходил и садился в автобус, и за 10 копеек нас везли на море. А часов в 18-00 нас отво-зили назад. Естественно, ездили целыми семьями, даже дворами, с сумками полными еды, с зонтиками-тентами от тормозных парашютов.

Мы очень любили такие выезды. Кто ехал проведать и отвезти передачу детям в пио-нерлагерь, кто просто позагорать на пионерском пляже. А когда по тем или иным причинам выезд отменяли, то многие ехали на поезде до ст. Пресноводная, потом пару километров шли с багажом по степи до моря. Но там было неинтересно купаться – огромный Казантипский залив, совсем неуютный. Меляк по пояс даже детям про-стирался на сотни метров в море. А далеко нас не отпускали.

Кстати, на Пионерском пляже (Бухта морской пехоты) чего только не выбрасывало море на берег! Ну, останки рыб и крабов это само собой. Мы собирали эти панцири и копили в коллекциях – у кого клешня больше, у кого рыба игла длиннее и т.п. Я нашёл там две очень редкие монеты времён Боспорского царства и по простоте ду-шевной сдал их в керченский краеведческий музей.

А моя одноклассница Наташа Рябозад, когда она работала там в середине 70-х, написала мне, что в документах музея встретила упоминание об одной (?!) монете сданной в музей учеником 4-го класса Мишей Кулёвым. Меня это тогда так возмутило – а где же вторая монета?! Отец «успокоил» - её, монету уже давно украли и перепродали коллекционерам, т.к. она была видимо более ценная. Вот так. Может правильнее было бы оставить её в своей коллекции, целее бы была?

Но были и находки пострашней – патроны, мины и т.п. Однажды в середине 60-х одна девочка из лагеря, купаясь, проколола голень штыком от винтовки – винтовка совсем ушла в песок, и торчал только штык. Такие же находки можно было найти и в катакомбах, и даже рядом с воронками в степи. Все лагерные смены обязательно ходили на экскурсию в Маму к памятнику десантникам, и даже в поход в следующую в сторону Керчи бухту.
Там в конце той бухты у скал рядом с берегом стоял почти вертикально врезавшейся в песок немецкий самолёт. И ещё один остов самолёта, никто не знал чьего, торчал посреди Чокрака.
Его хвост можно было разглядеть только в бинокль. Дойти до него по колышкам никто не решался. А на другой стороне озера, прямо напротив косы-перемычки, (это было как раз вблизи дамбы 6-го ставка) в 67-68 г.г. нашли склад боеприпасов. Несколько десятков ящиков со снарядами! А ведь мы по этому холму много раз бегали – ловили кузнечиков, когда нам надоедало удить рыбу. Сам я с этим страшным наследием волны столкнулся почти сразу по приезде.

Сегодня вспоминаешь эти минуты – и становится страшно. А тогда ума то ведь ещё не было. И всё связанное с войной воспринималось с непреодолимым любопытством.

Фамилия Барабаш у меня лично была связана с первым взрывом. Я еще, кажется, и в школу не пошёл. Т.е. это было где-то весной 1963 г. Мы, кучка малышни, увязались за более старшими, в числе предводителя тогда был как раз Барабаш. И пошли на пустырь жечь костёр. Это было на том месте, где в 69-70 построили первую пятиэтажную хрущёвку. Я совсем не помню улиц, только Центральная, Ленина, и Пионерский проезд (это, если не ошибаюсь, была первая перпендикулярная улица Центральной, если идти к части, и там направо в глубине дворов был дом Чернореза.

Потом, после его отъезда, там сделали, ка-жется, дворец пионеров или что-то общественное.)
А эту улицу, идущую к станции, там гда построили пятиэтажку, Вы, кажется, называете Лисконоженко. Пусть будет так. Так вот, если идти от школы, то по левую руку вдоль ул. Центральной был всего один ряд двухэтажных домов.

Они начинались практически сразу от футбольного поля, что было прямо у проходной. А за этим рядом домов было поле, пустырь. И он доходил до колючки и забора, который шёл вдоль железнодорожных путей, и далее этот пустырь тянулся практически до двухметрового забора РБУ (растворно-бетонного узла), который уже примыкал к парку ГДО. А прямо за ГДО из РБУ вдоль этого забора выходила бетонка и шла вдоль ЖД мимо садика и уходила далее в парк.

Место было малооживлённое. А пустырь на месте будущей пятиэтажки весь был в перекрёстных тропинках. Часть тропинок шла по диагонали от котельной к проходной у станции, другие от перекрёстка ул.Лисконоженко и Центральной к основной тропинке вдоль забора. Там были бугры, ямы, строительные блоки и прочий хлам.
Мы там любили играть и прятаться. Там и разожгли костёр. И вот старшие мальчишки кинули туда парочку патронов от то ли крупно-калиберных зенитных пулемётов, то ли малокалиберной авиационной пушки. И всё с замиранием сердца стали ждать взрыва. А его всё не было. И вот когда наше терпение уже иссякло, этот Сергей

Барабаш осторожно по-дошёл и решил поворошить угли палкой. И в этот момент грянул взрыв. Незабываемое чувство сжатия всего внутри и звона в ушах! Но нас испугало не это (?!). Невдалеке по одной из тропинок шёл офицер. И услышав взрыв, он бросился к нам с криками. А мы так деранули от него со страху, ну совсем как те поросята от волка! Каждый, естественно, побежал к своему дому. Т.е. врассыпную.
Мы неслись не оглядываясь. Наша группа бежа-ли в сторону РБУ и с разбегу все перепрыгнули через двухметровый забор. Это 6-7 летние дети?! Во дворе мы пронеслись мимо малышни в песочницах и девчонок, играющих в классики, и позакрывались в своих квартирах.
И до вечера почти никто не выходил. Нам всем казалось, что этот дядя офицер всё ходит по дворам и высматривает нас.

Я неплохо рисовал. И сидя в этот вечер дома нарисовал красочную картину про этот взрыв. Отец и мать потом удивлялись – что это я сижу весь вечер дома, и почему на этом рисунке в отличие от других нет ни танков со звёздами, ни немцев с автоматами, а только один советский офицер и бегущие от взрыва дети?

Второй раз дело было так. Мы за ГДО, в районе этой бетонки, уже в сумерках играли в рулетку. Поскольку у каждого из нас было много всяких патронов – от советских винтовок, от немецких пистолетов и от автомата «Шмайсер», румынских и прочих и каждый хранил их в своём тайнике под кустом, камнем и прочих укромных мес-тах.
Но особенно ценились трассирующие патроны. Это такие, чей полёт виден. В некоторых типах патронов у пули сзади есть небольшой бочонок с фосфором. И он загорается в момент выстрела, и свет пули указывает направление стрельбы.
А так как патроны пролежали в земле уже больше 20-ти лет, проржавели, то стрелять из них уже было нельзя. И мы развлекались так: били камнем по пуле – по тому месту где должен быть этот бочо-нок с фосфором, он загорался, поджигал порох в гильзе. Поскольку порох тоже изменил состав, то он горел медленно, шипел. Но иногда силы газообразования хватало, чтобы вытолкнуть из гильзы пулю. Вот мы били по пуле и ложили этот шипящий патрон на бетонку и вращали его как волчок. Он крутился, а мы сидели на бетонке на корточках вокруг, наблюдали в чью сторону он выстрелит. А выстреливал он с шипением и брызгом искр! Как это было захватывающе!

Вот такая была детская страшная рулетка. Но однажды одному мальчику пуля про-стрелила полу пальто. Но заметил он это только дома. Вернее его мама. Да и разило от наших пальто после та-ких игр характерным запахом пороха с привкусом серы. Короче, этот парёнёк не выдержал домашних допросов и «раскололся».

Досталось всем, кто участвовал в этом. Но обиднее всего было то, что наши отцы вскрыли все наши тайники и утилизировали наши сокровища. После домашних бесед и обнуления наших запасников мы ста-ли осмотрительнее и на время оставили игры с найденными боеприпасами. Тем более что где-то в это время (63-64 гг) в деревне гранатой убило двоих и нескольких покалечило – мальчики ковыряли найденную гранату на крыльце частного дома, а девочки играли рядом в куклы. Вот такое эхо войны иногда гремело над Багерово.


Из воспоминаний Кулёва Михаила(1973 год выпуск БСШ)

Пластилиновые солдатики

Тот первый панельный дом был для нас ещё одним местом игр.
По вечерам и по выходным мы проводили там. А строили его что-то долго – года два или три. И тема игр менялась одновременно с ходом стройки.
Сначала ползание в «окопах» в фундаменте и вокруг многочисленных штабелей блоков и плит.
Потом перестрелки из рогаток в лабиринтах цокольного этажа – подвала. Это было похоже на оборону Аджимушкая.
Потом погони в хитросплетениях лабиринтов квартир первого, второго этажа. Часто для укорачивания пути приходилось перебегать из секции в секцию не по квартирам, а по стенам. А они были всего шириной 40-50 см. И мы как-то не заметили, что дом растёт каждый день.
Пока один из мальчишек не сорвался со стены уже возведённого 3-го этажа. Но на счастье он сумел сориентироваться и сгруппироваться. И упал на большую кучу земли, что была вынута из под фундамента и свалена рядом, и по высоте была на уровне второго этажа. Отделался слегка подвёрнутой ногой.
Пожалуй, тогда окончательно пришло понимание опасности таких бесшабашных детских игр.

Я уже говорил Вам, что наш двор был очень дружен. И поголовно читающим, в смысле любящим читать.
У нас был своеобразный ритуал. Если кто-то один выискивал интересную книгу – то другие тоже следом брали её в библиотеке и «проглатывали» её мигом.
Мы и в очереди за книгами в библиотеке стояли друг за другом. Это и «Три мушкетёра» с продолжениями, и фантастика А. Беляева, Ефремова и рассказы о древней Руси Яна «Батый», «Звёзды над Самаркандом» и другие. И многие-многие другие книги про индейцев, разведчиков, сказки Носова про Незнайку.

Но не это самое интересное. Во всё прочитанное мы непременно играли всем двором. То же было и после просмотра интересных фильмов. Для каждой эпохи у абсолютно каждого из нас была своя амуниция: для легионов Рима и восставших рабов Спартака – короткие мечи; для средних веков – доспехи из картона с наклеенной фольгой, длинные мечи и щиты (крышки от больших вёдер); для мушкетёров - шпаги и шляпы с перьями чаек, собранных на пляжах (труднее было с гусарскими костюмами, но ведь главное шпаги); для индейцев луки, стрелы, дротики и деревянные ножи; для гражданской войны имелись кривые сабли и револьверы с маузерами; для Великой Отечественной винтовки и автоматы. Всё это вооружение мы делали сами.

У абсолютно каждого из нас в кармане был свой перочинный ножик – им мы и строгали свой арсенал. Из толстых ве-ток, но лучше из досок. Ведь вы помните, Елена что в старых двухэтажных домах были титаны. Воду грели в них. Для этого родители выписывали дрова и хранили их в сараях во дворе.
Иногда дрова привозили попиленными из брёвен на коляски, а иногда – обрезью с пилорамы. Вот это для нас был настоящий праздник! Мы дружно помогали родителям кого-нибудь из нас разгружать эту машину и укладывать всё в сарай. В награду – любые доски на выбор. Вот из них мы и строгали себе мечи, шпаги, ружья и пистолеты.

Я думаю, Вы уже догадались, что я был в наших дворах заводила, и во многих играх был старший, командир. И большая часть этого арсенала оружия хранилась у меня дома, прямо в нише коридора. Там хранилось и дворовое красное знамя. Но какой интерес стрелять из ружей издавая только звуки «пых» - «пух»? Наши ружья стреляли по настоящему. Либо мы приматывали к ним трубочку и стреляли рябиной – они были духовые. Либо металлическими шпильками, это было дальнейшее развитие рогатки. Это было и точнее и дальше. И здесь мы тоже достигли определённого мастерства.

Но однажды, когда сидя кучкой во дворе и стреляя туда – сюда, по листьям, мой отец, проходя мимо, сделал нам замечание, что стрелять в людей нельзя. Мы, конечно согласились. Сделали пару мишеней, постреляли, посо-ревновались, но нам это дело быстро надоело. Мы разделились на команды и стали играть в войну как обычно – стреляя друг в друга этими металлическими шпильками.

Всё шло хорошо, пока я не попал в засаду и меня не ис-пугал Олег Кулинич (кстати, его тоже нет в выпусках 75 г, а должен быть), я, не глядя, просто выстрелил в его сторону зажмурившись, и попал ему в передний нижний зуб, и срезал его под корень! Парень терпел пару дней. Но есть то было больно, зуб был уже не молочный. И через пару дней его отец пришёл к моему и всё объяснил. За это меня отец первый раз в жизни выпорол, и очень сильно. А весь арсенал нашего оружия сжег в титане.
Правда, дворовое знамя он пожалел. Так было стыдно перед всем двором! Потом пришлось чуть ли не месяц вновь выстругивать всему двору новое оружие.

А когда была плохая погода, мы играли в эти же игры, но в миниатюре. В то время в продаже было не так много игрушек. И почти всё мы делали сами. Почти все мальчишки отлично лепили. И все эти армии легионеров, мушкетёров, индейцев, красных и белых у нас были сделаны в тех же размерах что и сегодняшние солдатики из металла и пластмассы. Только наши были из пластилина. И их было у каждого десятки и сотни.
Но они все, в отличие от тогдашних дефицитных металлических солдатиков, гнулись в любое положение!
На больших фанерках (как половина среднего журнального столика) были построены всевозможные пластилиновые крепости.

(Когда у меня появились свои дети (две дочери 81 и 84 г), то я тоже научил их лепить из пластилина. И они тоже любили играть в пластилиновых кукол. И эти игры так нравились их подругам. Потому что фантазия при таких играх почти ничем не ограничена. Да и развивает прекрасно ум, зрение и ловкость рук).

Всё это добро хранилось у кого дома на балконе, у кого в сарае. А играли мы на лестничных площадках. Ведь в тех домах в подъезде было всего по 5-6 квартир, а на площадке по 3. И площадки были просторные, чистые. Во многих подъездах на подо-конниках стояли цветы в горшках.

А ещё мы так же коллективно делали себе хоккейные клюшки. И хотя в тех местах не было зимы (я помню только две зимы с морозами и со снегом – 1962-63 и 1970-71 или 71-72, но за две недели тогда мы все научились кататься на коньках), но как же можно не любить и не играть в хоккей, когда наши хоккеисты были сильнейшими в мире?! Вот мы и играли в хоккей на бетонных площадках двора. Сделали и переносные ворота с сеткой, и нанесли раз-метку на весь двор. Но играли не шайбой, а мячиком, он лучше катался. Хотя клюшки были прямые, а не закруглённые. Клюшки при этом от трения о бетон стирались очень быстро. И их приходилось делать много. На крюк шли доски из этой обрези, а ещё лучше из авиационной фанеры. А на ручку нужны были длинные прямые палки.
Самый лучший материал - обрешётка с забора.

А наши дома № (23, 21, 19) были последними по левую сторону ул. Центральной, если идти от школы. За ними начинались финские дома с садиками обнесёнными заборами. Вот эти заборы и были нашей целью. Как же страдал от наших набегов самый ближний дом?! К концу нашего набега вдоль участка стояли только столбы – мы как саранча отдирали почти все доски от брусьев.

Помню там жил ка-кой-то пенсионер, и у него был старенький москвич 401, с запасным колесом на спине, это что-то похожее на Мерседес Штирлица времён войны.

А настоящим королём временно был тот, чей отец привозил настоящие клюшки из Москвы. Временно – потому что истирались они также быстро. Елена, если дочь отсканирует мне фото тех дней я, честное слово, пришлю их Вам, и Вы поверите что это всё правда!

Ещё мы очень любили субботники. Тогда городок был как картинка – чистый, ухоженный с постриженными кус-тами, с побеленными деревьями и бордюрами. Кучи листьев и мусора мы, мальчишки, помогали родителям сгребать в кучи и сжигали на костре. Причём непременно пекли при этом картошку. Почти во всех дворах были бе-седки, песочницы, много лавочек. На брезентовых крышах беседок хозяйки часто сушили абрикосы. А от столба с столбу или на соседних деревьях перед окнами были натянуты веревки с вялеными бычками. Случалось, что мы «нечаянно» и обрывали кое когда такие верёвки. Естественно, с бычками. И доедали их коллективно в со-седних кустах.

Эх, счастливое было время.

Как всё это контрастировало с сегодняшним днём. Вы сами это видели и про это не раз писали. Но увидеть это самому всё же надо было, чтобы понять как наше общество щедро и беспечно. Достаточно просто ничего не де-лать сегодня, и всё достигнутое потеряется само-собой.

Моя младшая дочь Надежда в 2001 году окончила школу с золотой медалью. И после поступления в Красноярский государственный университет на математический факультеты в конце июля мы с ней поехали в Крым, в Феодосии. Там после демобилизации в 1977 г стали жить мои родители. А сейчас от них осталась квартира. Я решил свозить её в родное Багерово.
Показать Наде места детства. Там стало не просто как в провинции, а хуже – как в захолустье. Все скверы, клумбы, розарии превращены в огороды. Ладно бы всё росло и цвело, так нет. Всё разрушено, заросло травой. Все дворы превращены в курятники, хлева, заставлены убогими сараями, завалены мусором. В некоторых местах асфальтовые тротуары и бетонка по Центральной заилены глиной и землёй, на этих местах «колосится» трава в рост человека!

Школа не ремонтировалась, наверно с наших времён.
Забор у школы почти на всём протяжении повален или разломан.
Про спорт здесь забыли.
Мне было горько – во что всё превратилось в образцовом военном городке, а дочь по детски радовалась живности, гуляющей по улицам и обилию диких фруктов – сливы, абрикосы, яблоки, шелковица растут не на дачах, а «прямо» во дво-рах, скверах, обочинах дорог.

Удивительно ещё и то, что всё ЭТО никому не нужно, если учесть украинскую «бедную» жизнь. Я помню, что в детстве мы мальчишками всё это собирали и съедали сырыми или приносили домой, и наши мамы варили компоты, вялили и т.п. А теперь всё это гнило на земле.

Съездили с ней и на Азовское побережье. Доехали от Керчи до Мамы Русской (Курортное). Прошли через весь Пионерский пляж и далее через несколько бухт до того места, где мы жили с одноклассниками дикарями в 1970 г. Уютные пляжи по-прежнему безлюдны и прекрасны. Море тёплое и чистое. Вокруг порхают мотыльки, стрекочут цикады, прыгают большие кузнечики.

Как всё это напомнило детство! И, главное, дочери всё это понравилось.

Теперь мы ездим туда на пару дней почти каждый год с её институтскими подругами. Но может и эти места скоро станут недос-тупны и изменятся до неузнаваемости?


Из воспоминаний Кулёва Михаила(1973 год выпуск БСШ)

Шефы

Про начальные классы помню почему-то, что они были большие – человек по 30-35. Потом как-то меньше народу в классах было. И в первом классе в 1963 г. у нас пробовали преподавать иностранный язык. Но через пол года этот эксперимент отменили.



Конечно, если бы не шефство над школой военных, то мы бы не достигли таких успехов в учёбе и спорте. В
клас-се военподготовки было много автоматов, малокалиберных винтовок, куча плакатов. Разбирать и собирать автоматы умел почти каждый. Стрелять нас несколько раз возили на стрельбище в воинскую часть, а несколько раз прямо классом ходили в район карьера, там было несколько замкнутых выработок.

Мы спускались на дно карьера, и стреляли. А двое учителей и ребят из старших классов стояли вверху, контролируя подходы.

Где то к 70-г построили сначала небольшой тир за школьным участком, а позднее строили большой тир в самом начале школьного двора, рядом с военторгом. Но этот тир я уже не застал. Каждый год школу ремонтировали к новому учебному году. В классе труда были станки, в более поздних классах, когда появилось автодело в школе было, кажется, три (!) своих машины. Причём одна легковая.

Про сбор макулатуры особенно сказать нечего, а вот ме-таллолом мы собирать любили. Помню, в классе 4-5 один наш одноклассник додумался притащить крышку канализационного люка. А она ведь из чугуна, тяжеленная! Пока учёт вела какая-то пионерка из совета отряда мы понатаскали ещё штук пять-шесть из ближайших к школе окрестностей, но когда пришла наша классная прове-рять что получается в итоге, то, конечно, весь этот «почин» забраковала и заставила отнести всё назад. Жаль было, что рекорда не получилось!

«Зарницы» помню класса с 4-5. Самая массовая итоговая игра была на Чёртовом спуске. Несколько классов выстроились вдоль холма от Чёртова спуска до «Ласточкина гнезда». А на противоположном ему холме, как раз через эту низину, был «противник». Его роль выполняли солдаты.

Они же были рассредоточены и внизу. И когда нам объяснили задачу - что нам надо захватить знамя на той горе, и мы все ринулись в атаку, солдаты подожгли несколько дымовых шашек, и стали раскидывать имитационный взрывпакеты. А те, что сидели на холме напротив даже постреливали в нашу сторону холостыми патронами. Конечно, всё это делалось с мерами предосторожности, далеко от нас. Но мальчишки были рады такой вакханалии дыма, огня и шума. Многие и забыли про цель – захватить знамя, и стали охотиться за обрывками взрывпакетов, выгоревшими дымшашками, пустыми гильзами.

Вообщем, праздник получился хороший. Потом нас покормили из походных кухонь (кстати, очень вкусно). Да и с собой в рюкзаке каждый принёс ещё запас еды.

С удивлением прочитал тут на форуме обсуждение «где был Чёртов спуск»? Конечно, он был в конце дороги, что шла от переезда мимо школы и памятника, мимо ямы карьера до посёлка на краю этого спуска. И далее до-рога раздваивалась: прямо вниз – Чёртов спуск, а вправо в объезд вокруг «Ласточкинова гнезда» была более пологая дорога.

Про аварии на Чёртовом спуске больше ходили слухи, чем их было реально. Падали в основном мальчишки-велосипедисты и некоторые мотоциклисты. Про машины ни одного случая не помню. Но через него ездить машинам запрещали. Особенно во время этих выходных выездов на море. Даже ставили патруль перед ним.

И вот мой отец здесь как-то отличился. Дело в том, что патрули выставляли почти всегда, и, видя патруль перед спуском, машины сворачивали вправо. И получалось, что вроде как ловят нарушителей, а их всё нет, но ездить через спуск продолжали, о чём говорила незарастающая травой колея. Словом, игра, или даже видимость игры в правила и нарушителей. Вот когда очередь дежурить дошла до моего отца, он реши разместить пост не вверху, а внизу спуска. Вернее на середине. Чтобы поймать нарушителя «с поличным». Он и двое солдат спрятались за кустом шиповника. И сразу же рано утром поймали нарушителя. И не простого, а зам командира полка по тылу!

Вообще мой отец был человек очень честный, прямой, даже бесхитростный. И за это не раз портил отношения с начальством. Но и смекалки и знаний ему было не занимать. Поэтому при всей прямоте и его неудобности, он пользовался уважением среди коллег.

А иногда деревенские из карьера портили нам жизнь тем, что заваливали объездную дорогу на «Ласточкино гнездо» камнями. И всей колонне машин прихо-дилось останавливаться, выходить и разбирать завалы. После парочки таких случаев видимо состоялся разго-вор руководства части с руководством сельсовета и карьера. Видимые конфликты прекратились. Дорогу стали ровнять и чистить грейдерами. Но иногда мы замечали, что колёса машин и мотоциклов чаще спускают именно здесь. Видимо деревенские мальчишки рассыпали здесь гвозди или битое стекло.

Жителям этих немногих домов не нравилось, что мимо них ездят и пылят машины.

Может быть, это был их скрытый протест против этого, а может быть были и более глубокие причины. Но хочу сказать, что лично я в то время совершенно не чувствовал никакого национализма или неприятия и ненависти друг к другу ни на улице, ни тем более в школе, что вдруг появилась после распада Союза.
Ни дома в семье, ни в гостях у друзей-военных никогда не слышал в разговорах националистических и пренебрежительных ноток к деревенским или украинцам и татарам. Да и в классе и дворе между собой мы никогда не подчёркивали национальную принадлежность.

Никаких «кацапов», «хохлов», «турок», «косоглазых» и т.п. прозвищ не было. Чисто мальчишеские «трус», «сопля», «мазила» и т.п. про-звища. Между собой делили ребят на городских и деревенских.

Так вот ещё о Чёртовом спуске. Я понял более молодых багеровчан где при них проложили «новый Чёртов спуск». Действительно, если идти по ул. Ленина до упора, то заканчивались дома и начиналось большое поле. Там были огороды. За ними стояли парочку бараков и дальше шла уже колючая проволока и сразу за ней были входы в Багеровские каменоломни.

Но они как бы были под обрывом. И так на протяжении нескольких сотен метров параллельно ул. Центральная если смотреть это на плане городка. Вправо эти крутые уступы и обрывы приводили к карьеру, а влево уходили в сторону части. Где там удобно съехать и проложить дорогу сразу и не представлю? А вот если пересечь колючку, спуститься с обрыва к входам в каменоломни и продолжить идти дальше, то да, метров через 400-500 подойдёшь к концу плато, на котором и располагался городок и взору от-кроется вид на широкую долину.

Прямо вниз начинались ставки - «нулевой», «первый», «второй», «третий», и вдали «четвёртый». Влево плато плавно загибалось, и где-то в глубине располагалась взлётная полоса. А вправо был виден карьерный городок и далее за ним вышка «ласточкино гнездо», в котором располагался фотонаблюдательный пункт.

Оттуда фотографировали все манёвры самолётов. По этой кратчайшей дороге мы чаще других путей ходили на ставки. Правда она была опасна тем, что вдоль колючей проволоки ходил патруль. Но он проходил редко. Поэтому мы старались пробежать этот участок максимально быстро. Обычно мы ходили на нулевой или первый ставки. Но пару раз решились сходить на море.

Вы сказали что мы были шкодливые. Не то слово! Мы были и расчетливые.

Ведь приготовились ещё с вечера. Каждый взял поесть, фляжку с водой, плавки. Но если всё это собрать вместе, то родители сразу обратят внимание. Вот и приходилось всё собрать, но разложить по уголкам до утра.

Но как водится когда родители ушли на работу, то мы стали быстро собираться в кучку и заходить друг за другом – и кто-то в этой спешке забыл воду, кто-то еду, кто-то плавки. Дошли, искупались один раз и назад. К вечеру мы еле успели вернуться, ведь туда и обратно было почти 20 километров!

Как обычно в июне-июле после экзаменов мы отрабатывали практику на пришкольном участке. У младших классов это было неделька, у более старших - две-три.

И вот однажды, наверно это было именно в июле 1970 г. как и пишет Жданов, утром с запада, со стороны части появились самолёты. Было раннее утро, наш класс как раз только начал что-то полоть на участке. К полётам самолётов мы привыкли, но в этот раз их было много, очень много! Это были транспортные Ан-12 и Ан-22, и летели они тройками. И мы насчитали несколько десятков, может быть даже сотню самолётов.

В этот год проводилось грандиозное общевойсковое учение по всему югу Советского Союза от Сахалина до Карпат под названием «Юг». И над Багеровским полигоном выбрасывали де-сант. Действительно это похоже было на одуванчики. Всё небо в парашютах. После этого десанта вся степь в районе ставков была вытоптана и выжжена, а рыбы в ставках не было ещё пару лет - десантники повычёрпыва-ли её прямо маскировочными сетями.

Наша часть показала себя в этих участиях очень хорошо. И после их окончания учений к нам в часть приехал командующий одесским военным округом Кутахов. Детали я, конечно, не знаю, но со слов отца и его сослуживцев суть визита была такая: командующий сухо поздравил часть с окончанием учений, но больше стал критиковать и раздавать поручения по совершенствованию, улуч-шению, повышению и т.п.

Чернорез корректно остановил его пыл, и напомнил что это испытательная, а не строевая часть и подчиняется она напрямую Москве, командующему ВВС. А через пол года или год этот коман-дующий ВВС (фамилию его не помню) умер.

И по иерархии на тот момент командующим ВВС стал этот Кутахов. И почти сразу же приехал к нам в часть уже как непосредственный начальник. И прямо на лётном поле построил полк и устроил полнейший разнос всем.
Как всегда нашёлся только один образцовый военный, но и тот рядо-вой. А все офицеры ни ботинки чистить не умеют, носки у них несоответствующего цвета, рубашки мяты, недос-таточно выбриты и тому подобная показушная чушь. И вывод – «Разболтались, живёте как на курорте». Участь части была решена.
Как часто в дальнейшей своей жизни я сталкивался вот с таким субъективным мнение высоких чинов, как часто именно личная заинтересованность или неприязнь решала судьбу сотен и тысяч лю-дей и страны!

А всё дело было в том, что в войну этот Кутахов был лётчик и летал в паре с неким Гайдаенко. И ему (Гайдаенко) до очередного звания-должности не хватало масштабности части, которой он командовал в то время - Ахтубинским полигоном. Нашу часть присоединили к Ахтубинску, Гайдаенко получил повышение и спо-койно уехал в Москву или вышел на более денежную пенсию.

По крайней мере, мои родители и друзья отца в разных вариациях, но именно так по сути рассказывали причину расформирования славного Багеровского по-лигона.

Может у Жданова другая версия?


Из воспоминаний Кулёва Михаила(1973 год выпуск БСШ)